Терем Василисы Микулишны

Терем Василисы стоял с краю деревни, ближе к лесу.



Около терема, в нескольких шагах от него, стояла беседка, если Василисы нет дома, то в беседке вполне можно подождать ее.

Выйдя на крыльцо, Василиса посмотрела вокруг: на несколько домиков, что подалее от леса стояли, улыбнулась - заселяется потихоньку деревня то; на лес, что чуть далее за теремом начинался; на солнышко, которое красным закатом освещало небо - значит, следующий день обещает быть теплым... Босая, сбежала по ступенькам к беседке, и походя внутри:
- Точно, скамеек не хватает, да стола еще... надо из дома вынести пару скамеек то... завтра зайду к богатырю, авось поможет.
Облокотясь на перила низких стенок беседки, любовалась закатом.

Она не заметила, как начал накрапывать дождик, пока пару махоньких капель не попало ей на нос.
- Ой, что это? – почему-то удивилась Василиса, наверное, не ожидая, что при таком красивом закате пойдет дождь, да и облаков почти не было, так немного совсем.
Выбежав из беседки, шустро на крыльцо взбежала и присела на самую высокую ступеньку. Поправив сарафан, оперев голову на ладони, так и сидела на крыльце, очень ей не хотелось в дом идти, наслаждаясь запахами вечернего леса; воздух был наполнен ароматами цветом, трав, деревьев, которые за день впитывая солнце отдавали ему себя.

Ступа приземлилась на дальнем клочке огорода, прикрываемая от любопытных глаз зеленеющими яблонями и кустами смородины. Проворно вытащив лесенку, Яга выбралась из своего летающего коня и подозрительно посмотрела на чернеющее небо. Тяжелая капля плюхнулась ей на лоб.
- Уууу.. водяной тебя подери! – пробурчала старая погрозив кулаком небу. «Надо было спешить – а то позапрячутся котята по норам, а выискивать их – много им чести будет» - подумала Баба-яга и заспешила сквозь кусты к задней стене дома.
Подойдя к избушке, она тихонько поскребла длинными ногтями по стене дома у самой земли, приложила ухо к стене, немного послушала и, удовлетворенная результатом выпрямилась. Через минуту, из небольшого лаза появилась полосатая Василисина кошка, за ней неверным строем следовали котята. Кошка остановилась у норы, поглядывая все ли вышли, потом уселась и начала вылизываться – мол, посмотрите, какие у меня детишки-красавцы!
Котята, пушистыми комочками на еще не совсем твердых лапах, спросонья зевали, но самые прыткие уже бежали к Яге. Старуха оглядела котят, с огорчением отметив что положенного Бабке-ёжке черного кота она тут не найдет. «Ну и ладно, - решила ведьма, - лишь бы кот был подходящий» и она оглядела кошачий выводок. Особое внимание ее привлек маленький рыжий комочек, непосредственно сидевший в стороне и упрямо смотрящий на Ягу.
Подойдя, старуха подняла котенка на руки: при ближайшем рассмотрении он оказался с белой грудкой, брюшком и кончиками лап, а на белом носу красовалось рыжее пятно. И лишь глаза были подобающие – зеленые, с хитрыми желтыми искорками.
- Ну что, Маруська, отдаешь мне сыночка? – обратилась Яга к кошке – ты же меня знаешь, я не обижу.
Кошка бросила тоскливый взгляд на сидящего в руках у старухи котенка и прикрыла глаза в знак согласия. Потом она повернулась и направилась в нору. За ней потянулись и оставшиеся котята.

Яга погладила котенка, внимательно присматриваясь к нему. Тот сидел с независимым видом, рассматривая в свою очередь старуху. Тут на темечко рыжему упала дождевая капля. Котенок прижал уши, мотнул головой, стряхивая осколки влаги и завил:
- Ну что, долго мы тут еще мокнуть будем?
Старуха бросила на него быстрый взгляд:
- Погоди, еще от горшка два вершка, а уже привередничаешь. Мне еще молока раздобыть надо, а то потом кое-кто есть просить начнет, - ехидно сказала Яга, на что котенок ответил лишь беглым взглядом, да спрыгнул с руки в корзинку и начал там вылизываться, - Но у меня на твое счастье есть одна идейка.
Яга еще раз постучала тихонько по стенке дома, на этот раз выстукивая хитрый мотивчик. Долго стучать не пришлось – ставеньки распахнулись и в ночную тьму выглянула рыжая всклокоченная голова с не менее рыжей и всклокоченной бородкой. Яга с домовенком, а нет никаких сомнений что это был именно он, немного пошептались и хозяин избушки исчез в глубинах комнаты. Через пару минут он возник у окна с крынкой молока, видимо позаимствованного тайком у Василисы. Яга взяла у домового молоко и низко поклонилась ему.
Со стороны леса стремительно пронеслась черная тень. Покружив над теремом Василисы она скользнула прямиком к старухе. При ближайшем рассмотрении ночной гость оказался простым нетопырем. Летучая мышь уселась на плече к старухе и до посторонних ушей донеслись бы обрывки фраз, если бы в ночной тиши было бы кому их слушать:
- На болоте… камыши топчет… оборотень… видел Аука…
- Спасибо тебе, милок, за вести, - проворчала старая, - но не дело мне сейчас по болотам болтаться да заблудших девиц вытаскивать. Пусть знает, что нечего где непопадя шататься. А Аука пусть развлекается – раз решил поиграть, значит так тому и быть.. авось до конца не заиграет.
Яга окинула взглядом терем и заспешила к ступе. Котенок в корзинке свернулся клубочком и по-видимому заснул, подрагивая во сне ухом. Забравшись в ступу, втащив за собой лесенку, Яга пристроила крынку с молоком – чтобы не расплескалось, и корзинку с котейкой в безопасное место, ступа мягко набрала высоту и двинулась к своей избушке.

Домой!

Просидев в задумчивости и засмотревшись на закат, Василиса не заметила, как наступила ночь. Ярким пятном на небе горел молодой месяц, освещая деревню и верхушки деревьев. Поёжившись от ночной прохлады, растерла руки, согревая.
- Да не месяц май, однако, и чего босиком-то вышла.
Встала и не спеша, вошла в дом. В сенях дома под лестницей, что вела на второй этаж, стоял большой сундук, на вбитых в стенку гвоздях висели пару душегреек, да две пары новых лаптей. Около сундука стояли сафьяновые сапожки. Так же не спеша, откинула крышку сундука, чтоб достать вязанные «копытца». Одев их, чувствуя их мягкость и тепло, улыбнулась сама себе, приятному ощущению тепла и внутреннего комфорта. Сверху на «копытца» одев лапоточки, завязывая их насторожилась, прислушиваясь. Василисе послышался стук. Такой тихий, будто и не было его вовсе. Но был же… Она же его явно слышала. Быстренько, кое-как завязав лапоточки, и хватая, накинула на себя душегрейку выскочила на крыльцо. Ночь вошла в свои права. На небе, словно еще ярче, сиял молодой месяц, алмазной россыпью блестели звездочки, с крыльца казавшиеся такими махонькими, словно горошины. Василиса стояла стараясь не шуршать даже сарафаном, прислушиваясь. Вдруг со стороны леса метнулась темная тень. Покружив над теремом Василисы, она скользнула куда-то за дом. Возможно. при ближайшем рассмотрении ночной гость и оказался б не таким страшным, каким показался сначала в стремительном полете.
- Свят свят , что это было? - смотря в небо в ту сторону куда скрылся неизвестный летун.
Снова замерев, прислушалась. Василисе показалось, что она слышит обрывки фраз. Но это было настолько тихо, что могло и показаться.
- Померещится ж такое, - снова поёжилась от прохлады весенней, - оборотень… Аука… а может не послышалось…
Встревожено справой стороны крыльца перевесилась через перила, всматриваясь в темень. Все же спускаться побоялась, все-таки рядом с лесом, вдруг леший бродит иль еще кто…

Не усмотрев больше ничего подозрительного, услышав лишь какой-то шорох, быстренько скрылась в доме, заперев дверь на засов. Прислонилась к двери спиной, и немного взволнованно дыша:
- фу ты, что ж это опять было-то… летает чего-то все летает… утро вечера мудренее, - повторив извечную мудрость, Василиса, скинув лапти, да в носках вошла в горницу. В ней было темно, лишь отсвет от горевших дров в печи освещал малую толику комнаты. Почти сразу ее обволокло тепло, идущие от печки, наполнившее всю горницу. Скинув, на лавку у двери, душегрейку подошла к печке посмотреть, как огонь. Язычков пламени практически не было уже, только угли горели красным светом, словно рубины на солнце. Положа еще одно полено на угли, да кочергой задвинув немного по далее от края, прикрыла железным заслоном печь. После залезла на печку, устроилась на мягкой медвежьей шкуре, натянув на себя пуховое одеяло. Лежа тихо, прислушиваясь к тишине в доме, нарушаемое потрескиванием полена в печке, пригрелась да задремала, а потом и вовсе уснула.

------>>Окраина деревни, рядом с рекой - Жилье Гамаюн

- Эге, похоже, что все ушли,- подумала Гамаюн. - В доме точно кто-то живет, вон садик какой красивый цветет, да и чисто везде, наверное, не хозяин здесь, а хозяюшка.
Гамаюн подлетела поближе,уселась на перильца крыльца.. - Ставни не закрыла хозяюшка. Как опрометчиво с ее стороны - ведь зверь может залезть или человек какой нехороший. -
Тени от перил делили пол на полосы - горячие желтые и густые коричневые. - Солнце все жарче греет, - отрешенно подумалось Гамаюн. - Как бы голову не напекло. Надо торопиться...

Гамаюн взлетела повыше, решив осмотреть окрестности.
-Где-то кричит петух,- подумала она. - Где куры,там,наверное, и люди есть.

----->> Домик Весеи.

Сквозь сон Василиса слышала отдаленное щебетание птиц.
- Уже утро, - не открывая глаза, потягивалась, сонно растягивая слова, - ой, вставать как не хочется та.
Потрогав кончик своего носа, который оказался холодным, натянула на голову пуховое одеяло. Еще глубокой ночью все дрова в печке прогорели, да и угли под утро тоже потухли. В комнате было тепло. Снова высунувшись из под одеяла, решительно его откинула к стенке, но вставать не спешила. Снова сладко потянулась на медвежьей шкуре, ленивая нега разлилась по телу, Василиса улыбнулась сама себе, хорошему настроению и солнечному утру. Комнату заливал солнечный свет, в лучах забавно плясали пылинки. Сев на печке, свесив ноги, посмотрела в сторону окон:
- Это что ж я ставни не закрыла на ночь? – удивленно смотря. – даааа память девичья дырявая, а ведь вроде закрывала… С этими словами спрыгнула на пол, еще раз вытянув руки вверх потягиваясь. Оглядела себя, надо же так и уснула в сарафане, теперь весь мятый. Идя в другую комнатку, летнюю, где она в основном жила летом, за сколоченным шкафом на перекладине, прибитой к стене, висело еще пару сарафанов. Сняв тот, что был красным и положа его на кровать, стянула с себя мятый, кинув его рядом с другим. Оставшись в одной рубашке, что доходила до колен, побежала в сени, где стояло ведро с водой да рукомойник. Закинув косу на спину, в одной рубахе и в вязанных «копытцах», Василиса, зачерпнув холодной воды плеснула на лицо себе. Фыркая, как кошка, взяла рушник, что висел на прибитом изогнутом сучке, мягко промокнув все капельки на лице, руках, повесила обратно, да в комнатку пошла. Надев новый сарафан пару раз покрутилась, довольная, заново заплела косу вплетя в нее атласную ленту в тон сарафану, да босиком выскочила на крыльцо.
[b]

Стоя на крыльце и подставляя лицо солнцу, потянулась вверх, словно пытаясь еще хоть чуть-чуть вырасти. Но увы… что дано, то дано. Сбежав по лестнице вниз, на землю, пошла проведать кошку с котятами, что в норке под домом жила, где окатилась, и менять место жительства пока не спешила. Василиса подошла к задней стене дома и остановившись перед норкой?
- Кис кис кис, - позвала кошку, но никто не вышел. – Где же она? А котята где?
Постояв еще пару минут пошла обратно в дом. Вынесла глубокую миску молока и поставила ее у норки. Снова ушла в дом, вспомнив, что надо позавтракать перед обрядом.

«Что это нынче люди так близко к лесу-то строятся? И не страшно им, беззаботным?» - приговаривала потихоньку ведьма, кружа по деревне в этот утренний час серой неприметной тенью. И вот глядит – одна избенка у самого края деревни примостилась, вторая окошками в лес смотрит, а тут вот и целый богатый терем… Нет бы ему среди домиков выситься! Нет, всё бы им в дебри лесные…
Надо сказать, ведьма была немного ворчлива. Эта привычка, быть может, появилась у неё с тех времён, как она все дни-ночи проводила одна – в лесу ли, в пути… А вот теперь не спешила она забиться в самую чащу. В деревне сейчас явно народу немного. Надо поглядеть на тех, кто остался.
«Ну, как встретите путницу, хозяева?..» - тихо посмеиваясь, взошла она на крыльцо да в дверь постучало. Утро вроде уж позднее – если не лентяи тут живут, то не разбудит. А может ещё и дома не застанет!

Съев на скорую руку сотворенный бутерброд и запив его ключевой водой, заскочила в сени прихватить ведро с водой да ковшик. Поднявшись на третий этаж, Василиса прошла на балкончик. Почти весь он был заполнен деревянными ящичками с рассадой, чего здесь только не было: и мята, и ноготки, и наконец получилось вырастить примулу, анютины глазки еще только имеющие по два листика вовсю тянулись к солнцу, которое щедро лило свой свет и тепло на них, еще множество разных растений, которые не всегда найдешь в лесу. Проще вырастить некоторые у себя в садике. Полив всю рассаду, каждую отдельно, она довольная посмотрела на них, мысленно разговаривая с каждым. С балкона посмотрела вниз, на то место, что было вскопано под садик цветочный.
- надо бы еще пару клумбочек что ль сделать, - осматривая место перед крыльцом; - а может и не надо, подумаю.
С этими словами она заметила подходившую к ее дому молодую женщину. Присев, прячась за дощечки балконной стенки, рассматривала ее, на вид женщине было лет 25-30. Чего вдруг спряталась и сама не поняла, посмеявшись мысленно над собой, встав пошла вниз.
Спускаясь, услыхала стук в дверь, быстренько сменив сапожки на лапоточки, вышла на крыльцо. Улыбнувшись, Василиса поклонилась в пояс, приветствую незнакомку:
- Здравствуй славная девица, утра доброго, да дня пригожего тебе, - смотрела на незнакомку внимательно, в зеленых глазах, словно огоньки, плясали искорки любопытства.

«Здравствуй, хозяюшка…»
Недолго ей пришлось ждать, чему темноглазая только подивилась. Надо же, как удачно на терем набрела. Да и живёт тут, похоже, девица одна… Или всё-таки ошибется она, сочтя так? Сперва беглым взглядом окинула пришедшая хозяйуину одежду, думая, что по узорам что-нибудь о ней да разгадает. Но взгляд был краток, а потом встретились они – живой любопытный взгляд молодых глаз с её темнотой и непонятностью. И не зло глядит, и не добро… Чуть хитро? Пожалуй, так.
«Устала я с дороги… Приметила терем красивый – дай, думаю, постучусь, может, найдется для гостьи кружка воды? Большего-то мне и не надобно…» - после недолгой паузы-разглядывания промолвила ведьма да шаль на плечах поправила. Даже в теплое это утро что-то было ей зябко.

Наклонив голову на бок, как любопытная кошка, внимательно смотрела в глаза ей. В сторонку отступив на шаг приглашающее показывая рукой:
- Для доброго человека и горячий чай, да хлебушек мягкий, - проходи славница.
Сама пошла вперед, показывая дорогу, пройдя через сени:
- если умыться с дороги хочешь, будь ласка, вот рукомойник, рушник, - рукой показав направо, где на лавке стояли ведра, да деревянная лохань, над которой висело полотенце.
Василиса вошла в комнату, которая служила ей кухней, да столовой больше. Раздув самовар, достала, оставшиеся еще от тетки, две расписные фарфоровые кружки, роскошь несусветная, поставила на стол. Крутясь на кухне, доставая то да се, накрывая на стол: кувшинчик с медом, хлеб пшеничный, горшочек с топленым маслом, варенье в деревянной плошке.
- так…, - скорей сама себе, - ах да…, - с полки, что у печки висела, достала берестяную банку, приоткрыв крышку носом туда нырнула, вдыхая аромат липового цвета смешанного с листиками мяты да мелисы.

Гостья, покамест за Васелисой молча шедшая, в сенях задержалась, не отказавшись от предложения умыться и руки вымыть. Ведь насчет долгой дороги она не соврала. И впрямь, устала порядком.
«Пообщавшись» же с водой и полотенцем – ну, пару минут это заняло, не более – прошла и она следом за Васелисой на кухню. Пооглядывалась, любопытствуя, как тут у девицы всё устроено. Сколько уж времени не бывала она в доме людском… Всё леса да болота, всё глушь да тишь. Даже ведьме порой на живого человека поглядеть охота! А тут ещё такая гостеприимная хозяюшка попалась.
«Спасибо, водица славная, в самую подходящую пору пришлась» - оказавшись рядом, поблагодарила женщина. – «Да ты больно не суетись – мне много не надо… Разве что себя саму побаловать? Тогда конечно!»
Приглядев местечко поудобнее, села гостья на скамью у стола. И почти тут же поинтересовалась: «Какие новости в деревне? Много ли народу живёт, да что интересного? Гости лесные люд честной не тревожат?»

Кивнув на скамейку за большим столом, что стояла у стены, еще одна стояла с другой стороны стола, напротив.
- присаживайся… как звать-величать тебя? – внимательно посмотрела на девицу, да чтоб не смущать не стала откровенно пялиться на нее, и насыпав в чашки сбора чайного, что силы придавал, убрала короб обратно на полку. Пыхтел закипевший самовар. Сама присела на лавку, что с противоположной стороны, от предложенной, стояла. Налив кипяточку, сначала девице и поставив чашку супротив себя, затем себе налила. От чашки поднимался изумительный аромат липы, она всегда первая раскрывается, через пару мгновений послышался, пока еле заметный, аромат мяты и мелисы, они всегда раскрываются позже.
- новостей не особо много, заселяется деревня потихоньку… слышала в лесу нечисть пошаливает, правда я еще там не была, разве что только слышала…

Да уж на что там смотреть… Разве что слишком смугла для здешних краев, да глаза странно-темные. А так – держится скромно, говорит негромко. А место на скамье, к слову, ещё раньше заняла, чем предложили, так что на предложение только улыбнулась. «Да хоть бы и… Ивицей зови, имя красивое» - и снова едва приметная улыбка. Усмешка даже. Но незлая.
«В лесу? А ты вот, гляжу, почти у самого леса поселилась – не страшно?» - полюбопытствовала гостья, осторожно беря в руки чашку и грея ладони. – «Всякое… бывает. Я по свету побродила, всякого навидалась да наслушалась. Надеюсь, до этих тихих краев беды не дойдут…»

Попивая чаек, все посматривала на собеседницу, что сидела напротив нее. Смуглый цвет кожи выдавал в ней южную кровь, а может Василиса и ошибалась.
- Ивица? Ивица… Ивица…, - словно пробуя имя на вкус, - занятное имя. Она улыбнулась девице.
- А меня Василисой кличут, Микулишной, - пододвинув мед и плошку с вареньем гостье, - испробуй будь ласка.
Внимательно смотря, как двигается гостья, слушая, как говорит, к голосу прислушиваясь, все интересно в незнакомом человеке ей.
- Этот дом мне от тетки остался, что вырастила меня. Она была, как говорили в народе – ведьмой, но как выяснилось все это лишь слухи были…, - пожала плечами задумавшись, сама-то верила в иное, ибо видела пару раз по неосторожности, то, что скрывала тетка, - боязно немного, да и то по ночам, когда леший неосторожных путников гоняет да путает… да вот надеюсь тоже к нам не дойдет лиходейство, - вздохнула очень грустно, припомнив почему осталась без семьи.
Немного задумчиво посмотрела в окно. Очнулась.
- ой да что ж я все о себе да о себе, - посмотрела на гостью, - откудова путь держишь славница расскажи, что в свете нового твориться да дееца…

«Ведьмой, говоришь? А как же доказали, что это неправда?» - полюбопытствовала Ивица, сделав первый глоток чая. – «А в свете… да всяко!» - рукой махнула с пренебрежением – мол, мне до этого света мало дела. – «Вот, например, один князь с другим поссорился, и из-за чего, знаешь ли? Посватались к одной девице, она над ними посмеивается, а они чуть ни дружинами в чистом поле сходятся…» - добавила в чай немного меда, помолчала, потом продолжила: «Ещё говорят, что с моря-океана да с рек больших порой приходят люди странные… Речь чужая, вооружены все. Когда с миром придут, а когда от деревеньки после таких гостей и памяти не останется…» - и снова пауза, несколько глотков, ложка варенья… и продолжение рассказа, который проще принять за байки, чем за достоверное: «Ну, ещё – вот уж сама видела! – прилетает из-за гор чудо-юдо трехголовое… да всякое чудит. Недоброе. Но это далече отсюда…»

- Да просто доказали, - рассмеялась негромко, - взяла да и замуж вышла, с год назад где-то, за заезжего купца, народ окрестный посудачил-посудачил да и порешил, что мол честная женщина – раз семью хочет, такая не может быть ведьмой. – смеется.
Посмотрев на то, как гостья мед льет из кувшинчика:
- А про ложки то забыла, вот растяпа-та, - вскочила шустро, да с полки, что у печки висела, достала пару деревянных ложечек, вырезанных немного неумело, но с большой душой и старанием. Эти ложки не были похожи на те, какими обычно едят, эти были на длинной ножке (держало) и черпачок (хлебало) был меньше и неглубок. Положа одну ложку перед Ивицей, улыбнулась, - прошу.
Сама же плошку с вареньем к себе подтащила, не заметив, как губами причмокнула. Ох, и сластена была Василиса. Зачерпнув ложку-другую варенья, зажмурив глаза, как кошка, она наслаждалась вкусом земляничного варенья. Ягодки в сиропе.
- Ммм…вкусненько, ой, - снова она отвлеклась от разговора, улыбнулась девице. – да слыхивала про гостей заморских, вроде урмане их звать… или вот по другому – викинги, люди с севера, это они разоряют деревни? А вот про трехглавого не слыхивала.
Удивленно смотря на гостью, словно ждала продолжения рассказа.
- Больше на сказку похоже…

«Урмане и есть» - согласно кивнула Ивица и ложку в руки взяла. Ну, что ж, с ней удобнее, кто же спорит. Но есть-пить она не спешила, а тут же начала рассказ. Давненько, как уже было сказано, ни с кем она не говорила, вот и потянуло на беседы за чаем. Ведь тоже, смотрите, «честная женщина»… Странные они, люди! – «А вот слушай, как дело-то с этим змеем обернулось. Что я сама видела, а что потом люди порассказали…» - и начала неспешно рассказывать, с видом самым невозмутимым, мол, так оно всё и было, как говорю:
«Прилетел в один край страшный-престрашный змей. Вырыл себе среди леса у горы глубокую нору и лег отдыхать.
Долго ли отдыхал он, никто не помнит того, но как поднялся, то сразу громко закричал, чтобы все слышали:
- Эй, люди - мужики и бабы, старые и малые,- приносите мне каждый день дань: кто корову, кто овечку, а кто свинью! Кто принесет, тот в живых останется, а кто нет, того проглочу!
Переполошились люди и начали носить змею что положено.
Носили, носили, а потом видят - и носить-то нечего. Совсем обеднели. А змей был такой, что без дани и дня прожить не мог. Стал он тогда сам по селам летать, людей хватать, к себе в нору таскать...»
И на том пока примолкла, сделав чаю глоток да ложку варенья съев.

Слушала внимательно про змея. Чуть ложку не уронила, да чуть чай не пролила, не заметив как наклонила чашку.
-ой мамочки, че дееца на свете, - ладошкой прикрыла рот от услышанного.
Смотря на собеседницу внимательно, и так же внимательно слушая, что дальше расскажет, помаленьку таскала ягодки из варенья, не заметив, как все перетаскала.
- Свят свят свят… да не уж то правда?... – все не веря еще. – да не уж то богатыря не сыскалось на такое чудище?
Долив кипяточку из самовара, встала, взяв плошку, сходила в сени, скорее даже, сбегала, еще за вареньем. Сидя, попивая чай, внимательно слушает дальше.

«Конечно, правда» - ответила Ивица, когда Васелиса вернулась обратно за стол. Её чашка к тому времени уже опустела, но ведьма, казалось, даже того не заметила. Так увлеклась тем, что рассказывает. И голосами говорит на разные лады, и жестами пытается что-то изобразить, похожее на происходящее. – «А вот что дальше было – так это мне этот самый человек сказывал, который со змеем виделся! Богатырь, не богатырь… а умный малый!» - …и давай дальше рассказ вести:
«Ходят люди как неприкаянные, плачут, спасения ищут и не знают, как им от лютого змея избавиться.
Тем временем заехал в то место один человек. Звали его Василь. Видит Василь, что ходят люди пригорюнившись, руки ломают да голосят.
- Что у вас за беда? - спрашивает. - Чего вы голосите?
Рассказали ему люди про свою беду.
- Успокойтесь,- стал утешать их Василь, - я попробую вас спасти от лютой напасти…
Взял он дубинку потолще и поехал в тот лес, где жил змей.
Увидал его змей, вытаращил зеленые глазищи и спрашивает:
- Ты зачем сюда заехал с этой дубиной?
- Бить тебя! - говорит Василь.
- Ишь ты! - удивился змей.- Уходи-ка лучше отсюда, пока не поздно. А то как дохну, как свистну, ты и на ногах не устоишь, за три версты отлетишь.
Усмехнулся Василь да и говорит:
- Не хвались ты, старое пугало, я и не таких видывал! Еще посмотрим, кто из нас посильней засвистит. Ну, свистни!
Свистнул змей, да так сильно, что аж листья с дерев посыпались, а Василь на колени упал. Поднялся он и говорит:
- Э, глупости! Да разве ж так свистят? Это ведь курам на смех! Давай-ка я попробую, только ты завяжи себе глаза, а то, чего доброго, повылазят.
Завязал змей глаза платком, а Василь подошел да так свистнул его дубиной по голове, что у змея аж искры из глаз посыпались.
- Неужто ты сильнее меня? - говорит змей. - Давай-ка еще попробуем. Кто из нас быстрее камень раздавит?»
Схватил змей камень пудов во сто, сдавил его лапами, да так крепко, что пыль столбом поднялась.
- Ничего тут удивительного нету,- смеется Василь.- Вот ты сожми так, чтоб из камня вода полилась.
Поднял змей камень, сжал, а воды и нет…
- Смотри, - говорит Василь,- как я сожму. Достал он незаметно из торбы сыр, сжал, вода так и брызнула во все стороны.
Испугался змей: видит, что Василь и вправду сильнее его. Посмотрел на Василеву дубину и говорит :
- Проси у меня что хочешь, я все тебе сделаю.
- Ничего мне не надо, - отвечает Василь, - у меня всего дома в достатке, побольше твоего.
- Ну да! - не верит змей.
- Не веришь, так поедем посмотрим.
Сели они в повозку и поехали. Тем временем змею есть захотелось. Увидал он стадо волов на опушке леса и говорит Василю:
- Пойди поймай вола, маленько закусим.
Пошел Василь в лес и начал драть лыко. Ждал змей Василя, ждал и наконец сам к нему пошел:
- Ты что тут так долго возишься?
- Лыко деру.
- А зачем тебе лыко?
- Хочу веревок навить да на обед пять волов наловить.
- Зачем нам пять волов? Хватит и одного. Схватил змей вола за загривок и потащил к повозке.
- А ты,- говорит Василю, - принеси дров, будем вола жарить.
Сел Василь в лесу под дубом и сидит себе, цыгарку покуривает.
Ждал, ждал змей и не выдержал. Приходит к Василю:
- Ты что так долго тут возишься?
- Да вот хочу с десяток дубов принести. Выбираю, какие потолще.
- Зачем нам десять дубов? Хватит и одного! - сказал змей и вырвал одним махом самый толстый дуб.
Зажарил змей вола и приглашает Василя есть.
- Ешь ты сам,- отказывается Василь,- я уж дома подкреплюсь; что тут одним волом заниматься, это мне один раз укусить.
Съел змей вола, облизнулся, и поехали они дальше. Подъезжают к дому, где жила семья Василя. Увидели дети издали, что отец едет, и закричали от радости:
- Папа едет! Папа едет!
А змей не расслышал и спрашивает:
- Что там дети кричат?
- Да это они радуются, что я тебя им на обед везу. Они у меня давно проголодались…
Испугался змей, спрыгнул с повозки и бросился наутек. Но не разглядел дороги, да и попал в болото. А болото было такое, что и дна не достать. Провалился змей на дно, да там и захлебнулся».

Заслушалась Василиса. Настолько живо Ивица рассказывала да показывала, что словно сама все это видела. Она то серьезно слушала, как змей поборами деревню разорил, то вдруг смеялась над смекалкой мужика.
- да не уж то, правда, в самом деле? Та не, не может быть, - махнула ладонью, тихо смеясь над концовкой рассказа, - то сказка ж, что-то похожее мне тетка на ночь рассказывала по малолетству.
Заметив, что чашка гостьи опустела, еще из самовара наполнила чашку, да перед ней поставила. Сама же подперев ладонями подбородок, мимо гостьи смотрела в окно, а вернее сказать, словно в себе была, и негромко сказала:
- а я ни разу не видела ни змея, ни русалки… только все сказки про них слушала, что тетушка рассказывала, - вздохнула, словно очнувшись от своих мыслей, что картинки рисовали из сказок теткиных.

«Сказка то, не сказка… кто ж теперь разберет-то? Всякую быль можно обратить в сказку, а всякую сказку – в быль» - ответила ведьма, потом надолго примолкла, чтобы подкрепиться второй чашкой чая с медом. И только после того заговорила вновь, нарушая затянувшееся молчание: «А что в них тебе, в этих русалках да в змеях? Не буди лихо, пока оно тихо… слышала ведь о таком, верно? Зачем тебе змей, который деревню разорять станет, да зачем тебе русалка, которой за шалость – любого на дно свести? Живи себе…» - поучительную речь Ивица завершила многозначительным взглядом и немного хитрой улыбкой. И о чем это она?..